В прошлом номере журнала Akyl-kenes трехкратный обладатель титула «Oceanman» рассказывал о своем приходе в спорт после своего 30-летия. Тогда он и поделился своими планами переплыть Гибралтар, что, он собственно и сделал, пока верстался этот номер. Ержан Есимханов стал первым казахстанцем, который переплыл Гибралтарский пролив. С помощью нашего пловца мы окунемся в атмосферу того заплыва, хотя, конечно, ничего не сравнится с реальным погружением в воды этого пролива.   

Пожалуй, самое точное определение такому виду спорта, как марафонское плавание, дал в свое время ирландец Стивен Редмонд, легендарный пловец-марафонец, первый человек в мировой истории, преодолевший семь крупнейших проливов мира, включая Гибралтар (так называемая большая семерка Ocean’sSevenSwim). Когда в одном из интервью Редмонда спросили о том, что такое плавание, он ответил коротко и просто: «Плавание – это боль».

Редмонд, конечно, знал, о чем он говорит. Многочасовой заплыв в морской воде – это стертая кожа, «убитые» плечи, тошнота, головокружение и сожженное солнцем лицо. И человек плывет ради одного единственного мига в конце, чтобы, наконец, коснуться рукой противоположного берега. И этот миг стоит всех усилий и всех неприятностей. Это можно не понимать; этому можно удивляться; можно называть людей, которые это делают, сумасшедшими. Но, честно говоря, это просто нужно один раз попробовать.

Подготовка к заплыву

Каждый крупный заплыв начинается с поиска информации. Чем сложнее заплыв, тем больше о нем информации. И тем меньше шанс найти в этом потоке информации что-то реально стоящее и полезное.

О Гибралтаре писали и говорили всякое. Как и любой заплыв из «большой семерки», этот заплыв известен сложными погодными условиями и большим количеством дисквалификаций и снятий с дистанции. Лучшим, что я читал о Гибралтаре до заплыва, был отчет британца Николаса Адамса, который переплыл пролив в августе 2012 года за 4 часа 21 минуту. Пловцы-марафонцы, как правило, слывут довольно конкретным народом, и поэтому отчет Адамса, размещенный в его блоге, назывался предельно ясно – «No Bullshit Guides. Gibraltar Straits Swim». И это действительно был очень конкретный документ, который мне очень помог.

На основании отчета Адамса и другой информации я определил для себя перечень главных проблем, с которыми мне предстояло столкнуться во время заплыва:

• Большая дистанция – от 16 до 22 км в зависимости от течения и розы ветров;
• Необходимость поддерживать высокий темп плавания и невозможность сделать паузу в течение всего заплыва;
• Сильные течения и высокая волна;
• Холодная вода;
• Невозможность заранее предсказать время заплыва, из чего вытекает невозможность подготовить организм к конкретному времени старта.

Исходя из этого перечня проблем, я постарался построить свою подготовку так, чтобы быть максимально подготовленным к высокому темпу плавания в холодной воде на протяжении не менее пяти часов.

Ко дню заплыва я, конечно, не был новичком в плавании. Как я уже рассказывал в своей предыдущей статье, плаваю я с мая 2016 года, пусть недолго, но довольно интенсивно. Я не прекращаю плавать в межсезонье, то есть поздней осенью и зимой. Я стараюсь держать себя в хорошей форме, проводя по 5-6 тренировок в неделю. В сезон количество еженедельных тренировок увеличивается до 9-10. В этом году я начал свой сезон 27 марта с подготовки к первому десятикилометровому старту в Испании, и к дате заплыва через Гибралтар, который имел место 12 сентября, я проплыл в бассейне больше 600 км. В итоге я успел принять участие, как минимум, в двух крупных стартах за сезон. Однако такая задача, как Гибралтар, требовала особенной подготовки. Начиная ее, я совершенно не был уверен в том, что этот заплыв мне покорится.

Кстати говоря, с формальной точки зрения, я вообще не должен был плыть ни в этом, ни даже в следующем году. Даже пловцы, прошедшие регистрацию, ждут своей очереди годами. Те, кто плыл вместе со мной, рассказывали, что впервые зарегистрировались в 2014 году. Организация ACNEG, которая выдает разрешения на заплывы через пролив, предоставляет не более 60 разрешений в год, а заявок со всего мира поступают тысячи и тысячи. Проще всего, конечно, испанцам, которые могут регистрироваться в офисе ACNEG на месте, имея существенное преимущество. Я, по сути, запрыгнул на ступеньку уходящего поезда.

Я пытался связаться с ACNEG, что мне, разумеется, не удалось. Тогда я нашел посредников, которые заранее выкупают у организаторов слоты на заплыв. Они не просто их перепродают, что запрещено, а организуют сопровождение и поддержку во время заплыва. И здесь мне повезло. Буквально за день до моего письма из группы, которая должна была плыть в сентябре, из-за травмы выбыл один человек. После довольно серьезных тестов и оплаты стартового сбора, стоившего около 2 500, меня включили в группу. Это случилось в середине июля. До старта оставалось восемь недель.

Я разработал интенсивную программу подготовки, включавшую в себя шесть тренировок в неделю в бассейне общим объемом 40 км, три беговые тренировки, а также силовые упражнения и холодовую адаптацию (холодный душ на время, которое постоянно увеличивалось). Каждый день я проводил интервальную тренировку по 5 км, работая на скорость, с лопатками и утяжелителями.

Моей задачей было сделать ежедневную тренировку настолько тяжелой, чтобы после нее обычный кроль в высоком темпе казался отдыхом. Я постоянно искал новые способы усложнить себе жизнь, работая не просто на скорость, а на скорость в лопатках и в поясе, на скорость с грузом на руках, постоянно увеличивая дистанцию и сокращая время. Каждую субботу у меня была особая тренировка – 10 км кролем в максимальном темпе, то есть четыреста 25-метровых бассейнов. У этой тренировки была своя задача – держать максимально возможный темп на максимально длинное расстояние.

Говоря откровенно, жизнь в такие периоды упрощается до предела. Все задачи, которые не касаются твоей основной цели, становятся второстепенными. Этой цели подчиняются режимы сна, питания, отдыха, даже общение с семьей становится частью режима. И в этой подготовке очень велика роль близких людей, семьи и друзей. Без понимания и поддержки моих близких я вряд ли смог бы подготовиться по-настоящему хорошо. Моей целью жила вся наша семья, и даже сын рассказывал друзьям в детском саду о том, что его папа планирует «переплыть море».

К началу сентября я был готов к старту, которого ждал с огромным нетерпением.

Гибралтар

Заплыв был запланирован на период с 7 по 12 сентября. В этот период должны были плыть две группы. В первой группе было три человека: известный спортсмен-марафонец Дмитрий Волошин из Молдовы, американец Брайан, профессиональный пловец и тренер, и французский триатлет Виктор. В нашей группе было четверо – я и три испанца, Хоаким, Франческо и Даниэль. Все четверо являются пловцами, неоднократными обладателями титула Oceanman и финалистами других сложных заплывов.

Заплыв мог начаться в любой из шести дней, с 7 по 12 сентября. Из-за отливов в этот период заплывы, как правило, начинаются не раньше 11 утра. В городе Тарифа, являющейся самой южной точкой Испании, откуда начинается заплыв, наблюдается очень сложная ветро-волновая обстановка. Погоду формируют восемь (!) ветров и несколько течений. Есть те, в которые плыть нельзя в принципе. Есть те, в которые доплыть возможно, но очень сильно рискуя. Есть те, в которые плыть рекомендуется. Дни, когда все эти ветры и течения складываются в более-менее приемлемую картину, выдаются очень нечасто. Достаточно сказать, что я прибыл в Тарифу вечером 6 сентября, а заплыв состоялся в последний день нашего временного слота, 12 сентября. Поэтому, откровенно говоря, судьба заплыва висела на волоске. Если ты не можешь стартовать в свой слот, тебя перемещают в конец следующего, а там ситуация с погодой такая же. Если не хочешь ждать – тебе вернут деньги и отправят на все четыре стороны. Море шуток не любит, и нетерпеливым там делать нечего.

По приезду нужно пройти очень серьезный медосмотр. Особенный упор делают на состояние рук, отсутствие травм и способность быстро восстанавливать пульс и дыхание. И никого не интересует, что человек проходит медосмотр после двадцати часов в пути и бессонной ночи. У ACNEG в этом плане очень серьезный подход. Впрочем, их можно понять – заплыв очень физически сложный, и помощи там ждать неоткуда.

Немного об организации заплыва. Пловцов сопровождают два катера. Тот, который побольше, указывает направление, и на него нужно ориентироваться. Он находится примерно в 50 метрах впереди пловцов. Второй, поменьше, плывет рядом с пловцами. С этого катера пловцам подают воду и питание в виде гелей, энергетических батончиков и бананов. 

Питание доступно не в любой момент, а каждые 45 минут. Причем, на него отводятся буквально секунды, поскольку время на заплыве терять нельзя – может снести течением. Категорически запрещено касаться любой из лодок, что влечет за собой автоматическую дисквалификацию. Также запрещено отставать от группы.

При отставании более чем на 50 м пловца снимают с дистанции. Причина заключается в том, что из-за течений и резкой смены погоды группа не может остановиться и ждать отстающего.

В ожидании заплыва мы каждый день тренировались, привыкали к холоду и волне, отрабатывали взаимодействие в группе. Оно устроено таким образом, что сильные тянут тех, кто слабее, по принципу птичьей стаи – сильнейший впереди, а слабый в середине. Это называется «алмазное построение», о чем я узнал впервые. Я, кстати, оказался сильнейшим в группе по скорости, благодаря своей программе подготовки. Тогда мы и договорились, что место во главе группы меняем я и один из испанцев, Даниэль. 50-летний Хоаким, как самый возрастной и самый медленный из нас, плыл в середине.

И вот, наконец, 10 сентября на заплыв ушла первая группа, а спустя четыре с половиной часа все трое успешно финишировали. На следующий день, 11 сентября, должны были стартовать мы.

Ночь перед заплывом все проводят по-разному, но это редко происходит в шумной компании. Чаще всего пловец предпочитает провести это время с семьей или побыть одному. Концентрация в это время предельная. Не хочется никому звонить, разговаривать, обсуждать, планировать – все, что нужно было сказать, уже сказано. Не хочется есть, но нужно себя заставлять. Не хочется спать.  Настрой абсолютный – впереди есть только одна задача, которую нужно выполнить.

И вот с таким настроем нам, уже готовым к заплыву, одетым в гидрокостюмы, после разминки, за 15 минут до заплыва сообщают, что 11 сентября мы не плывем. Изменился ветер, дует «плохой» марокканский Levante, а это значит, что мы не сможем приблизиться к берегу Марокко.

Описывать, что творилось в душе в такие минуты, смысла нет. Ощущение, что из-под тебя выдернули почву. Ты просто сидишь и не понимаешь, что произошло. Именно в такие моменты многие перегорают и снимаются с заплыва. Настрой – очень серьезная штука, что я хорошо понял на Гибралтаре. И именно невозможность настроиться на определенное время делает Гибралтар таким сложным заплывом. А потом нужно заново заставлять себя делать все то же самое – снимать и сушить гидрокостюм, заново готовить питание и заново настраиваться. И в голове только одна мысль: «завтра последний шанс». Если мы не плывем завтра, то усилия всего последнего года будут напрасными.

Но вот настал следующий день, и нам сообщили, что есть семичасовое погодное окно, в которое мы можем выплыть! В 13:00 наш катер выбрался из порта Тарифы, и спустя полчаса высадил нас в море в 50 м от испанского берега. Нам нужно было доплыть до берега, и коснуться его рукой. В 13:32 после свистка мы взяли долгожданный старт от испанского берега по направлению к Африке.

По условиям заплыва первый час нам нужно было идти на максимальной скорости, не меньше 3,5 км/ч. Это связано с тем, что самое сильное течение проходит у берегов Испании, из Атлантики в Средиземное море, и нужно из него выплыть. Если ему поддаться, то унесет мимо крайней точки Марокко – Пунта Тирес, и 16 км заплыва превратятся в 25. Течение там настолько сильное, что когда останавливаешься возле лодки, чтобы выпить изотоник, то видишь, как тебя сносит мимо лодки. Мы сразу уверенно взяли максимальную скорость, и тут Хоаким, слабейший из нас, начал отставать, сначала на пять метров, потом на десять. Ему не удавалось держаться в середине, как мы договорились. Ожидая Хоакима, начали притормаживать и мы, но ему никак не удавалось набрать скорость. Мы остановились один раз, второй, третий, плыли очень медленно, со скоростью не больше 2 км/ч. Организаторы заплыва, сопровождающие нас на лодке, начали нервничать – весь заплыв был под угрозой. Наконец, на 42 минуте, Хоаким сдался. Его вытащили на лодку, и тогда мы взяли настоящую скорость. Я не думаю, что он был подготовлен хуже нас. Вероятнее всего, он просто перегорел морально накануне, когда отменили заплыв.

Первые два часа дались мне очень легко. На отметке в семь километров перестал работать GPS на электронных часах, и в этот момент я еще чувствовал себя очень свежим. Мы шли уверенно, погода была хорошая. На середине заплыва началась ощутимая, под два метра, волна. Плыть она особенно не мешала, но сильно, до тошноты, укачивала.

Часам к трем заплыва, примерно на отметке в десять километров, я начал уставать. Мы продолжали держать высокий темп, не сбавляя его ни на секунду. Испанцы уступали мне в скорости, но не уступали в выносливости, а возможно, и превосходили. Я старался не отставать и идти вровень с ними, и это давалось нелегко. К трем с половиной часам, примерно на двенадцатом километре, мне было уже очень тяжело. В таком темпе настолько длинную дистанцию я раньше никогда не плавал.

В такие моменты я обычно ищу мотивацию, нечто такое в голове, что заставит мои руки двигаться. Ни на одном из заплывов, в которых я участвовал, у меня не возникало мысли сняться с дистанции. На Гибралтаре такой мысли не было помине. Но мотивацию двигаться дальше найти все-таки очень трудно. Внешняя мотивация, любые ожидания, связанные с тобой – то, что ты первый представитель своей страны, что за тебя болеют близкие и друзья – в таких случаях почти не работают. В море это не имеет такого значения, как на суше. Там вообще не ощущается присутствие внешнего мира, в море ты всегда наедине с собой, и поэтому очень важно быть с самим собой в ладу. Море не терпит агрессии, нетерпения и отсутствия выдержки.

Периоды, когда опускаются руки и нет сил плыть дальше, я называю кризисами. В такие периоды главное понимать, что это кризис, а не конец. Главное понимать, что работа еще не кончилась. Самый сложный кризис за весь заплыв длился примерно минут сорок. К четырнадцатому километру я снова вошел в ритм, и уверенно дошел до финиша.

Последние полчаса головной катер идет вдоль берега, и тебе очень не хочется за ним плыть, а хочется повернуть к берегу. В это время возникает такое чувство, что до него рукой подать. Но нас предупреждали, что шкипер ищет самый удобный путь для нас, и, если он не поворачивает к берегу, значит приблизиться к нему в этом месте невозможно. Поэтому ты перестаешь обращать внимание на близость берега и просто плывешь. И вдруг понимаешь, что катер встал, поднимаешь голову – и вот он, берег, в двадцати метрах от тебя. Все, конец! Четыре часа сорок шесть минут. Гибралтар взят.

И на финише не чувствуется никакой эйфории. Поначалу нет даже ощущения какого-то большого свершения, но есть только радость, что все это кончилось. И только потом, находясь в лодке, глядя на удаляющийся марокканский берег, приходит понимание того, что я ЭТО сделал. Мне удалось. И это теперь со мной на всю жизнь.

Наверное, ради этого люди бегают марафоны, делают IRONMAN и совершают экстремальные заплывы. Ради этого идут в горы и в пустыни. Ощущение преодоления себя, покоренной вершины, пролива, пустыни, длинной дистанции – это то, что нельзя купить ни за какие деньги. То, что всегда будет с тобой.

В нашем постоянно меняющемся мире такое ощущение является очень редкой штукой.

Поэтому я обязательно поплыву снова.