Как-то раз в середине 50-х годов тогдашний чемпион мира по шахматам Василий Смыслов, прогуливаясь со своими аргентинскими коллегами по Буэнос-Айресу, был крайне удивлен, когда, захотев узнать о проходившем в те дни чемпионате СССР, не нашел ни строчки об этом турнире. «Как же так?», — с недоумением спросил он. Он был еще больше удивлен, когда его спутники в один голос заявили, что аргентинской газете нет никакого дела до советского чемпионата по шахматам. 

Евгений Атаров

Глядя на шахматный мир изнутри, даже сейчас, в XXI веке, никак не отделаться от ощущения, что эти люди живут в какой-то параллельной реальности. Такое чувство, что на их внутренних часах время остановилось, и шахматы по-прежнему входят в список тем, про которые пишут утренние газеты, наравне с политикой, спортом или гороскопами. Грустная иллюзия. А шахматы, тем временем, уже давно стали «вещью в себе».

В свое время в ответ на вопрос, что такое шахматы и к какому роду человеческой деятельности их нужно относить, существовало классическое триединство, определявшее шахматы как спорт, науку и искусство. Примешивались и другие аспекты, но именно эти три шли рука об руку, дополняя и приумножая друг друга. Выделяя их из числа просто видов спорта, поднимая на недостижимую другим планку интереса человечества.

С точки зрения запросов современного мира, шахматы никак не вписываются ни в одну из этих трех форм. В этой статье мы постараемся объяснить причину.  

Спорт

Раньше о спорте, особенно в Советском Союзе, имелось довольно наивное суждение: спорт — это голы, очки и секунды. Наверное, в середине предыдущего столетия так и было, но только на рубеже 70-х годов люди, определявшие направление развития и, что немаловажно, вкладывавшие в него деньги, перестали смотреть на спорт как на блажь или развлечение. Они увидели в нем колоссальные рекламные возможности. С тех пор, большой спорт начал превращаться в большой бизнес. И, соответственно, к нему стали применимы те же механизмы, которые действуют на бирже.

Если тот или иной вид спорта пользуется популярностью, а трибуны заполняются, то вкладываться в него имеет смысл. Если залы пусты и спорт не собирает зрителей, то и черт с ним. В качестве самого яркого примера можно привести профессиональные американские лиги. В это трудно поверить, но сорок лет назад большинство из них едва сводили концы с концами. Американские клубы регулярно банкротились, что заставляло их часто переезжать из города в город. Сейчас только одни их бренды стоят миллионы, а стоимость проведения отдельных мероприятий, того же Super Bowl, доходит до 1,5 млрд. долларов США.

А ведь еще есть еще рынок игроков, агентов, студенческий спорт и колоссальный по своим масштабам рынок ставок — как легальный, так и нелегальный.

Из чего строятся такие колоссальные доходы? Все просто. Они состоят из рекламы, продажи прав на телевизионные трансляции, реализации билетов, атрибутики, а также правильно выстроенной маркетинговой логистики: людям надо есть, пить и развлекаться. В коммерческом плане представление о том, что спорт является противостоянием команд «А» и «Б» давно вытеснена другим. Сегодня спортивное событие превратилось в праздник, доставляющий людям удовольствие, за которое они готовы платить деньги.

Разумеется, при этом шоу должно обладать набором определенных качеств. Во-первых, оно должно быть каждый раз новым, непредсказуемым, но и не выходить за привычные и приятные зрителям рамки. Не только радость победы должна быть искренней, но и боль поражения — не такой уж горькой. У зрителя не должно оставаться ощущения бессмысленно потерянного времени, а то во второй раз он просто не придет.

Что же мы видим в шахматах? Зрелища и красивой «картинки» нет, все статично и скучно, зрители эмоционально не вовлечены. Понять, что творится на досках без специальной шахматной подготовки невозможно. Комментарии же ведутся на таком уровне, что неподготовленный зритель просто не может приобщиться к внутренней красоте игры. Вдобавок, во время шахматной игры зрителям не предлагается никаких побочных развлечений, которые могли бы прибавить интерес к происходящему. Смотреть на это просто неинтересно.

Формат «классических» шахмат просто-напросто не вписывается в современный динамичный мир. Никто не будет тратить пять часов на просмотр шахматного тура, даже при наличии большого разнообразия и динамики. В спорте под влиянием телевидения уже сложился общепринятый двухчасовой формат, при котором зритель элементарно не успевает устать. А рекламодатель получает необходимое ему эфирное время.

В эпоху «раннего Илюмжинова» предпринимались попытки изменить старинный, давно изживший себя формат, но это вызвало такие бешеные протесты со стороны шахматистов, заявивших, что ускорение убьет игру. В итоге всякие попытки проникнуть на телевидение, а с ним в программу Олимпийских игр, были отброшены.

Примерно та же картина наблюдается и в маркетинге, которого в шахматах просто не существует! Нет ни единого стандарта, по которому проходили бы все турниры, ни расписанного на годы календаря, ни даже гарантий равных условий для спортсменов. Каждый тут живет по своим правилам. Единственное, что хоть немного объединяет шахматный мир и, хотя бы раз в два года привлекает к нему внимание СМИ, это розыгрыш первенства мира. Но таким избирательным пиаром точно сыт не будешь.

Наука

Когда-то здесь шахматы были впереди планеты всей, а способности сильнейших игроков, не раз демонстрировавших возможности своего мозга, поражали неискушенную публику. Взять хотя бы сеансы одновременной игры вслепую. Безусловно, они пройдут на «ура» и сейчас, но на такой фокус герои атлетического «бей-беги», хоть убейте, не способны.

Однако весь романтический блеск интеллектуального превосходства поблек в тот момент, когда человек проиграл компьютеру. Причем, не в какой-то конкретной партии, а по всем фронтам. Машина сейчас превосходит сильнейших людей почти так, как гроссмейстер любителя в сеансе. Сядь они играть матч (при любых условиях), исход такого поединка очевиден всем и каждому. Человек проиграет.

Ладно бы все это стало просто научным фактом. Автомобиль едет быстрее, чем бежит человек, но это не привело к смерти легкой атлетики. Просто теперь каждый желающий, не имеющий представления о шахматах, может ткнуть пальцем в монитор и получить более-менее точную цифровую оценку позиции. А потом, смеяться, глядя на то как мучаются на сцене гроссмейстеры, которые стараются играть «по первой линии» компьютера, но не способны держаться их цифровой точности.

Машина беззастенчиво сорвала с шахмат вековой покров тайны, показав, что эту игру можно решить простым перебором ходов, и для этого даже не надо знать, что это такое. Сразу после того, как это стало более-менее очевидно, разговоры о том, что шахматы могут считаться наукой, потеряли сколько-нибудь серьезную почву. В лучшем случае, они приобрели вид частного случая сложной математической задачи.

Сами же шахматисты из исследователей превратились в своего рода операторов «машинного доения». Если раньше первый советский чемпион мира Михаил Ботвинник сидел «в кабинетной тиши» и проникал в такие глубины позиции, которые другим были просто недоступны, то теперь компьютер в состоянии показать все и даже больше. Разница между ведущими игроками, по большому счету, состоит лишь в их стилевых особенностях и способности пустить машину по «верному следу» и в умении впихнуть себе в голову всю эту бесконечную, постоянно меняющуюся массу вариантов.

Вряд ли в такой парадигме шахматисты могут всерьез чувствовать себя учеными или исследователями, продвигающими их науку вперед. Глобальные открытия, то есть новый взгляд на определенный тип позиций, конечно же случается, но такое происходит очень редко. Как правило, это не приносит первооткрывателю явных дивидендов.

Едва ли не единственным обратным примером из истории последних лет является победа Владимира Крамника в матче за корону против Гарри Каспарова в 2000 году. Новый взгляд на известную, считавшуюся плохой, систему и упорное стремление соперника во что бы то ни стало опровергнуть его, принес титул чемпиона мира. Как это повлияло на развитие «шахматной науки»? Да никак!

Искусство

Пожалуй, это единственный и неоспоримый факт, учитывая еще и то, что шахматные способности проявляются у детей в раннем возрасте, точно так же, как их предрасположенность к музыке или изобразительному искусству. Сказать, что они чисто математические или назвать их способностью к комбинаторике нельзя. Так, 5-летний Сэмми Рашевский, не прочитав ни одной шахматной книги, ни с того, ни с сего вдруг начал обыгрывать взрослых одного за другим в рамках своих мировых гастролей. Хотя, при этом ребенок не мог на картинках отличить лошадь от коровы.

Соответственно, и комбинация, как высшее проявление шахмат, почти всегда является озарением, всплеском фантазии, а не каким-то набором «ноликов и единичек». Не случайно, самые красивые партии почти не теряют своей привлекательности, даже когда в них находят ошибки и неточности. Блестящие комбинации корифеев прошлого все так же молоды и интересны, как не стареют стихи Пушкина или Гёте. Дело в том, что в них художник на миг оказывается выше ремесленника.

Это то, чем шахматам надо гордиться, и это надо беречь, как зеницу ока. Необходимо прикладывать максимум усилий, чтобы по возможности расширить ту аудиторию, которая сможет по достоинству оценить эту красоту. Шедевров-то будет только больше.

В конце концов, и полотна великих художников не перевешивают каждый день, и классическая музыка не требует постоянного апгрейда и ремиксов. Но при этом произведения искусства не перестают быть все такими же востребованными и великолепными.

Что же мы имеем в сухом остатке? Шахматы – это точно не спорт, поскольку они не соответствуют ни одному из обязательных критериев. Шахматы — это давно не наука, поскольку поиск истины в них давно не зависит от человека. Вот в том, что шахматы — это искусство нет никаких сомнений. И эту жилу им надо разрабатывать изо всех сил, не пытаясь угнаться за общим трендом, всякий раз обижаясь, когда шахматы в очередной раз пролетели мимо кассы. Все это очень похоже на ту историю про Незнайку, которому дали трубу, — и он начал дудеть в нее, совершенно не зная нот. Когда его попросили делать это в другом месте, он ушел со словами: «не доросли вы до моей музыки!».