Мне давно было интересно написать о своем друге детства, с которым мы росли в одном дворе. Зная этого человека почти четверть века, я с уверенностью могу сказать о том, что друзьям детства есть, о чем вспомнить и о чем поговорить. Александр Шевченко, известный композитор и продюсер, для многих знаком с музыкального шоу «Х-фактор», в котором он был представлен в качестве члена жюри. Вот о чем мы беседовали в одном красивом заведении, на месте которого во время нашего детства стоял большой недостроенный спортивный комплекс.
Дауржан Аугамбай
Александр, ты уже в детстве имел определенные музыкальные задатки.
Как 90-е годы формировали твои мечты и планы на будущее?
Если ты помнишь, в тот период, когда мы были подростками, все было по-другому. 1993 год. СССР только распался. Произошли сильные изменения в жизни людей. Поколение постарше нас в то время особо ничего не планировало. Люди жили по какому-то стабильному, я бы сказал заранее прописанному графику. Как и все дети, я шел по жизненной дороге, проторенной моими родителями. Я делал то, чему они меня научили. В 11 лет мой отец буквально вытолкнул меня на рынок труда. В этом возрасте я впервые заработал свои первые деньги, оказавшись во взрослом коллективе. У отца была своя музыкальная группа, которая выезжала на корпоративы того времени. Песни и музыка исполнялись вживую, поскольку в то время не было ни мини-дисков, ни фонограмм. Мой отец пел в ресторанах. Уже тогда какая-то интуиция подсказывала ему, что меня надо ставить на рельсы, по которым идет семейный паровоз. И чем раньше это будет сделано, тем лучше.
И вот я одиннадцатилетний мальчик стою на сцене какого-то ресторана и пою хит того времени — песню «Белые розы». Это сработало. В ресторане сидели взрослые люди, что-то отмечали, а тут на сцену выходит группа, а мальчик поет песни. В тот вечер я не просто заработал свои первые деньги, но и получил первый рыночный опыт. Выражаясь по-современному, это был мой музыкальный старт-ап. Дальше все пошло-поехало. Ты же помнишь, как каждые выходные мы загружали музыкальную аппаратуру в наш послевоенный «ГАЗик» и уезжали работать. Это все превратилось в семейный бизнес, работавший на системной основе. Впоследствии, к нам присоединилась мама, которая будучи экономистом, стала видео-оператором. Таким был наш семейный подряд.
Какие плоды дал этот семейный подряд?
Если честно, к 18 годам я сильно пресытился этими свадьбами и юбилеями, что просто хотелось поменять этот формат. Мои родители были потрясены этим решением, но я все сделал так, чтобы они могли продолжать работу без меня. Я обновил музыкальную аппаратуру и записал целый альбом «минусовок», под которые отец мог петь на мероприятиях. А я пошел дальше.
На тот момент меня очень сильно заинтересовал шоу-бизнес. Первым моими клиентом, для которого я делал аранжировку и запись песен, была группа «Үркер», которая была в свое время очень популярной. Да и сейчас у Айдоса Сагат очень много любителей его творчества. Для его группы я экспериментировал с ремиксами.
Ты же помнишь, ко мне в квартиру, где располагалась моя «студия», часто приезжали ребята из группы «Бублики». Многие молодые исполнители и алматинские группы начинали записываться в моей квартирной студии. Конечно, сейчас в полной мере студией ее никак нельзя было назвать, но в ней были компьютер, микрофон, клавиатура и вполне приличные колонки. На тот момент этого было достаточно. Я считаю себя пионером, использовавшим компьютерную технику для студийных записей. В ранний постсоветский период под «студией» понимались большие помещения с дорогостоящим музыкальным оборудованием. Такие студии могли себе позволить государственные структуры или очень богатые люди. В советское время богатых людей у нас было немного, поэтому студии в то время в основном были государственными.
В этом плане цифровая система записи двинула весь процесс вперед. В середине и конце 90-х в стране не было интернета и разнообразных источников информации, касающейся новинок в цифровом оборудовании и последних студийных трендов. Приходилось эту информацию собирать по крупицам, выискивая материалы из российских журналов. Изучив все полученные материалы, я ездил в Москву, чтобы закупать кое-что из оборудования. Так, у меня появилась цифровая мини-студия, что не могло не привлечь внимание музыкантов и исполнителей Алматы. Конечно, те времена совершенно нельзя сравнивать с сегодняшним днем, когда технологии и информация стали настолько доступными, что сейчас любой человек может писать музыку, находясь в практически любом месте. А в то время об этом мало кто имел представление, что позволяло мне быть в выигрышной ситуации. Поэтому не зря говорят о важности идти в ногу со временем и умении использовать новые технологии практически в любой сфере человеческой деятельности.
Конечно, параллельно с моей работой я учился в музыкальном училище, где я получил классическое музыкальное образование. По выходным я получал кабацкое образование, что тоже является важной составляющей школы жизни. Многие популярные и серьезные артисты и музыканты, как Агутин, Лепс и ребята из «А-студио» и другие в начале своей карьеры выступали в ресторанах и на различных мероприятиях.
Х-фактор. Зная тебя как доброго и веселого человека, по телевизору я видел строгого члена жюри. Каково быть членом жюри такого конкурса, в котором участвует большое количество людей. Ведь, по-сути от жюри зависели судьбы конкурсантов.
Формат любого шоу предполагает наличие драмы и динамики под соусом того, что решаются судьбы тех, кто стоит перед тобой на сцене. Продюсерам таких шоу важно подогревать накал страстей, чтобы это было интересно зрителям. На самом деле, ничего в тот момент не решается. Вопрос стоит лишь в том, будет он дальше участвовать в этом шоу или нет. На самом деле, такие конкурсы для кого-то являются большим рывком вперед, а кто-то не выносит из них никаких уроков. Я твердо убежден, что на такие конкурсы должны приходить подготовленные люди, чтобы жюри ничего не оставалось, как просто пропустить их на следующий тур.
Ради справедливости надо сказать, что на конкурс приходит очень много молодых людей с потенциалом, но их приходится отсеивать, поскольку в рамках нашего формата невозможно за два-три месяца раскрыть этот потенциал. А что хочет видеть зритель? Ему нужна красивая картинка и качественный голос. Поэтому перед жюри стоит задача по отбору наиболее подходящих для эфира конкурсантов.
Я не знаю, почему все считают меня строгим членом жюри. Если посмотреть английский аналог «Х-фактора», то там можно увидеть по-настоящему строгое жюри, которое вообще ни с кем не церемонится. Но там и среда другая и менталитет не такой, как у нас. Наши люди все же мягче. Надо понимать, что поскольку это английское шоу, то оно экспортировало нам свой формат. Даже слоган у них звучит как: «Здесь и сейчас». Поэтому если приходят три человека, один из которых отлично подготовлен, второй подготовлен хорошо, а третий имеет нераскрытый потенциал, но подготовлен средне, то мы выберем первого.
Хочу признаться, что я несколько раз сильно обжигался на конкурсантах. Делал ставку на одного, думая, что на него можно положиться, что не поймает «звезду». В результате, люди не сдерживали своего обещания. Причем речь идет о таких обещаниях, которые не вытягивались клещами, а давались самими конкурсантами, которым я верил. Они били себя в грудь, обещая работать над своим голосом, вокалом и подтягивать свой уровень. В итоге, 90% тех ребят, давших обещание, так его и не сдержали.
Наверное, это некий срез общества. Сейчас можно встретить много людей, которые так себя ведут. Что касается наших исполнителей, то я сказал бы, что все они какие-то расслабленные и самодовольные. Они совершенно не желают работать над собой. Все познается в сравнении. Я окончательно в этом убедился, когда ко мне в студию заехал вокалист по имени Карл из немецкой группы «De Phazz», играющей в стиле lounge-jazz. Когда он три раза спел одну и ту же песню, это были три совершенно разных, но великолепных по своей эмоциональной составляющей варианта песни, которые не требовали никаких «чисток» и «подтяжек», коими любят пользоваться некоторые наши исполнители.
Когда я выразил восхищение его исполнением, он без всякого пафоса парировал тем, что это является его работой, которую он должен хорошо выполнять. Тут я в очередной раз убедился в том, что большинство казахстанских исполнителей, которых я знаю, не работают над собой и своим вокалом. Стоит им достичь какого-то небольшого успеха, как они начинают считать, что жизнь удалась и расслабляются. Конечно, есть талантливые и интересные певцы, но о них я ничего не могу сказать, поскольку я сейчас с попсой практически не работаю.
Если так, то в какое направление ты ушел?
Я стал меньше работать с мейнстримовыми артистами и певцами. Сейчас у меня на первом месте находится моя семья. Большую часть своего времени я провожу со своими детьми. Многие у меня спрашивают, будут ли они музыкантами, как и я. На это я отвечаю тем, что я занимаюсь с ними, пытаясь выяснить какая сфера является близкой для них и кем они станут в будущем. Я категорически против того, чтобы дети шли дорогой своих родителей, если у них совершенно другие наклонности и интересы.
Не надо отдавать детей, следуя модным или трендовым специальностям. Жизнь очень быстро меняется. В одно время банкиры и юристы были на гребне волны, которая затем ударилась о каменистый берег. В период высоких цен на нефть нефтяники чувствовали себя богами, но сегодня они спустились с небес. Десять лет назад программисты вообще не ценились, а сегодня это самая востребованная профессия.
Например, у меня есть один друг, который делал огромные успехи в художестве. Его родители в конце прошлого столетия решили, что художник будет вечно голодным. Тем самым, они убили в нем то, к чему он стремился и что у него хорошо получалось. Поэтому я, как родитель, сейчас работаю над тем, чтобы выявить у ребенка таланты, чтобы помочь ему развить их. А пока я учу его защищать себя и держать данное слово.
Что касается творчества, то я не останавливаюсь. Все же без работы я не могу находиться больше трех дней. Когда мы куда-то уезжаем отдыхать на две-три недели, то через неделю меня начинает ломать изнутри. Вроде бы я отдыхаю, но душа требует вернуться в студию.
Сегодня я работаю не с топовыми артистами или так называемыми «звездами», а с профессиональными музыкантами, как Марат Бисенгалиев. В рамках выставки ЕХРО-2017 мы с ним приготовили большую шоу-программу, записав под нее хорошую музыку. Также я работаю с Жамилей Серкебаевой. Сегодня мы не записываем какие-то песни-однодневки, а стараемся писать серьезные вещи. Запись песен в формате легкой музыки и песен для свадеб канула в лету. В настоящее время я пишу музыку для фильмов. Скоро на экраны выйдет снятая совместно с Голливудом картина о певце Амре Кашаубаеве, для которой я записал музыку. Сейчас пишу музыку для второй части фильма «Бизнес по-казахски в Америке». В сегменте музыки для кино я чувствую себя комфортно. Да, такая музыка сегодня не совсем востребована, но классика остается классикой. Слава богу, что я к этому пришел. Если бы я продолжал работать в сфере попсовой эстрады, то это было бы топтанием на месте.
Если тебя позовут в новый попсовый формат в стиле «Х-фактора», примешь ли ты это приглашение?
Скорее всего, нет. Шоу тоже не стоят на месте. После «Х-фактора» был «Голос», в котором учли все недостатки предыдущих проектов и ввели нововведения. Я поработал бы в программе «Дети». Я поучаствовал бы в каком-нибудь шоу, связанным с классической музыкой. Не скажу, что я большой классик. Необязательно быть навороченным специалистом по классической музыке, чтобы наводить мосты между народом и ценителями классики. Я сейчас нахожусь в середине пути: я уже не в попсе, но мне пока еще до классики.
Все-таки я ратую за культуру на сцене. Шоу с ярко разодетой молодежью и полуобнаженными девушками мне не интересны. Например, я бы поучаствовал в проекте для талантливых людей, играющих на скрипке или фортепиано. Классические музыканты в лице скрипачей, пианистов, валторнистов, виолончелистов и т. д. — это люди, которые посвящают всю свою жизнь тому, чтобы научиться играть на одном инструменте. И потом далеко не каждый становится солистом.
При этом, никто им не гарантирует, что они будут сольно выступать. Такие музыканты, в основном, играют в ансамбле, где нужно не только хорошо владеть инструментом, но и уметь сыграться с другими людьми разных взглядов, возрастов и характеров. Вот это и есть высший пилотаж. Таких людей не просто надо, а кровно необходимо поддерживать и всячески поощрять. Кто мне ответит на вопрос: «Почему у нас музыканты бедные?»
Что нужно для того, чтобы инициировать классическое шоу?
Для этого нужны деньги и заинтересованность со стороны телеканала, который будет транслировать это шоу. Для телеканала важен высокий рейтинг проектов. Я на 100% уверен, что обратись я с таким предложением к любому каналу, как мне все откажут, объясняя скучностью и потенциально низким рейтингом проекта. Я согласен, что классика в чистом виде может быть скучной для большей части аудитории, но в том и заключается мастерство продюсера, чтобы из скучного и неинтересного сделать что-то изумительное и притягательное.
Современную классику нужно приодеть в новую красивую одежду, скинув с нее старое тряпье. Я уверен, что наши классики с радостью пойдут на такие эксперименты. Для примера, во время шоу Марата Бисенгалиева, режиссер подвешивал за тросы музыкантов, которые летали по сцене и играли. Получилось примерно, как в цирке Дю Солей. Такой формат был бы интересен для любого зрителя.
Какие воспоминания возвращают тебя в твое детство?
Я вспоминаю свое детство, которое практически проводил на даче. У нас были три дачи, расположенные в разных частях города. Одна дача находилась в Талгаре, вторая – в Кенсайском ущелье, а третья – в районе Каменки. Если на талгарской даче очень хорошо росли фрукты и пионы, то в горах за Каменкой мы сажали картофель, поскольку там всегда было прохладно и имелся особый микроклимат. Но самой любимой дачей являлась та, которая находилась в Кенсайском ущелье. Мы ее называли «трехэтажкой», поскольку там отец построил трехэтажный домик. Планировалось, что на веранде, расположенной на третьем этаже, будет находиться пасека с пчелами. Дача была разбита в красивом и уютном месте с красивым видом на горы.
Находясь на даче, я охотился, рыбачил, гулял, находя себе всевозможные дела. Все лето я играл сам с собой, поскольку остальные дачники редко привозили с собой своих детей. На этой даче я проводил все свое лето, поскольку родители оставляли меня там, а сами уезжали на работу.
Помню, как целыми днями пропадал на озере, где я ловил маленьких пескарей, которых я жарил или варил из них уху. Вечером я угощал этими блюдами отца, который «с удовольствием» их ел. Когда я вырос, отец признался мне, что хвалил меня за вкусных пескарей, но, на самом деле, ел их с трудом.
Каким будет твой ақыл-кеңес для читателей журнала?
Это, конечно, личное дело каждого родителя, но я посоветовал бы воспитывать детей так, чтобы они выросли не на одну, а на две-три головы выше нас. Наверное, это самое главное для любого мужчины. Одно дело передать то, что он сам умеет делать, а другое – научить большему. В процессе воспитания нельзя лениться и избегать коммуникаций с ребенком. К сожалению, некоторые мои друзья уклоняются от воспитания своих детей, от принятия сложных решений в воспитании. Воспитание ребенка – это большой и неизмеримый труд, плоды которого являются самым большим счастьем в жизни каждого родителя.
Нам нужно меняться в еще более лучшую сторону, становясь добрее, милосерднее и внимательнее друг к другу. Новое поколение должно вырасти чутким по отношению к обществу. У нас все являются чуткими по отношению к себе, но к другим – нет. Мы можем подрезать других на дороге, поскольку для нас главное выехать вперед остальных. Я посоветую людям чаще улыбаться и жить здесь и сейчас. Ведь, не зря в детстве мы пели песню, в которой содержались слова: «От улыбки станет всем светлей, и слону и даже маленькой улитке….»!